Первый

Многим своим друзьям я рассказывал о своём деде. Я люблю рассказывать о жизни моего деда неспроста: мой дед для меня является примером жизненной стойкости. Его жизнь никогда не была лёгкой. Но сегодня я бы хотел рассказать не только о нём, но и об истории его семьи, в которой он родился и рос. Эта история в наши дни покажется хоррором, но она реальна. Более того, она прекрасно отражает тот кровавый век, в конце которого имел честь родиться и я. Предки моего деда испокон веков жили в деревне Борщёв, что в 50 километрах от Киева, под Барышевкой и Березанью. Его родители родились, если мне не изменяет память, в 1905 (мать) и 1907 (отец) годах. Отец - мой прадед - окончил четыре класса церковно-приходской школы, и позже работал в Киеве портным, мать - моя прабабка - всю жизнь была неграмотной, не умела писать и с трудом могла читать только чёткий печатный текст, всю жизнь проработала в колхозе, где выращивали лён. Они поженились в 1923 году, как сегодня бы сказали, "по залёту":

Белорусская внешняя политика характеризуется нынешней властью как многовекторная. Формулировка «многовекторная внешняя политика» уже много лет постоянно проговаривается представителями белорусского МИДа, она даже записана в учебниках по обществоведению. Разумеется, несмотря на декларируемую многовекторность и обычным гражданам Беларуси известно и понятно, какой из многих векторов преобладает в белорусской внешней политике с момента получения независимости. Белорусско-российские отношения на первый взгляд могут показаться не самым интересным кейсом: много экономики, иногда всплывают интриги и трения, которые, как правило, быстро заминаются. Но в «кулуарном» смысле белорусско-российские отношения весьма бурные, так как от них, как бы это ни было приятно или неприятно осознавать, зависит независимость самой Беларуси. В ведущих государственных структурах Беларуси имеется устная установка: «под Россию не прогибаться» - и она время от времени проявляется в различных спорных ситуациях в бе

Для белорусских властных кругов не секрет, а на как минимум подсознательном уровне и для большинства граждан Беларуси, что наибольшая угроза суверенитету и независимости Беларуси (это не идентичные понятия) исходит от Российской Федерации. Кто-то этого опасается, осознавая социально-культурную пропасть, образовавшуюся между Беларусью и Россией за 27 лет с момента распада СССР, кто-то эту угрозу приветствует, не видя для себя смысла в существовании Республики Беларусь, а кому-то без разницы, при какой власти жить и к какой нации себя относить. Но факт остаётся фактом: языковая, религиозная близость и отпечаток около 200 лет сосуществования в одном государстве представляет собой прекрасную почву для воздействия на население Беларуси. Россия пытается неприкрыто культурно доминировать в Беларуси, в том числе, например, путём популяризации и усиления привлекательности подконтрольных федеральному центру СМИ. В ответ Беларусь принимает симметричные меры, хотя на публике противостояние России

Вместо предисловия С 2014 года, а местами даже немного раньше, белорусские власти дали зелёный свет продвижению национальной символики, включая разного рода орнаменты, даже старый белорусский герб Погоня, являвшийся государственным в 1991-95 годах, перестал быть опальным. Причина потепления к национальным символам легко объяснима: у Лукашенко после украинских событий наконец-то осознали, что национальное самосознание - это чуть ли не важнейший элемент государственной и национальной безопасности. Власти осознали, что если их идеология будет строиться исключительно на советских пережитках и попытках построить собственную, искусственную, "лукашенковскую" реальность, которую принимают далеко не все, то в один прекрасный день при определённом раскладе люди могут спросить: "А зачем нам вообще эта Беларусь? Что есть Беларусь?" И без угрызений совести согласиться стать частью какого-нибудь другого государства на каком-нибудь фальшивом референдуме. Национальное самосознани

В прошедшем семестре мне довелось пожить в Праге в общежитии местного химико-технологического института. Один из моих сожителей-химиков в дискуссиях со мной очень рьяно защищал старые добрые расистские идеи о том, что уровень интеллектуального развития обусловлен расовой принадлежностью, и что негры якобы глупее белых от природы, в то время как жители северо-восточной Азии и Западной Европы умнее всех. В какой-то момент наши с ним споры свелись к спорам о превосходстве Запада над Востоком. Началось всё с заявления, мол, вот, Россия - огромная страна, но что она вообще производит, кроме оружия и тяжёлой техники? Есть хоть один, например, российский бренд бытовой электроники, известный в мире? Сколько я его не пытался убедить, что России в настоящей ситуации нет особого смысла развивать у себя повсеместно высокотехнологичное производство по той причине, что Россия просто-напросто может купить нужные ей технологии за деньги, которых у России предостаточно благодаря природным богатствам

Многие из нас, рождённых в 1990-х годах, в переломный период не только в истории государств, возникших на обломках бывшего Советского Союза, но и всего мира, когда во многих частях света людям внезапно пришлось привыкать к жизни по новым правилам и понятиям, слышали от своих родственников - родителей, бабушек и дедушек - о прелестях жизни в этом вроде бы знакомом, но с другой стороны абсолютно неведомом нам государстве - Союзе Советских Социалистических Республик. Разумеется, кто-то относился к СССР крайне негативно, кто-то, наоборот, вспоминает эти времена с тёплой ностальгией, некоторые при этом всевозможным образом клеймят пост-советский период. Получается, как в Бородино Лермонтова: "Да, были люди в наше время, не то что нынешнее племя, богатыри - не вы". Хочется ответить: спасибо, конечно, за характеристику, но не мы по своему желанию рождались во время "смуты", как многие характеризуют 1990-е годы. Не мы в ответе за то, что мы не видали времён былых и славных

До того момента, как я переехал в Прагу на стажировку, я относился к Праге нейтрально. Если отбросить всю культурно-историческую самобытность этого города, для меня Прага была обычной европейской столицей, такой же как, скажем, Минск, Киев, Варшава, Вильнюс, Белград и т. п. При этом Прага ассоциировалась у меня с толпами туристов, чрезмерным количеством русско- и украиноговорящих иммигрантов и всякого рода "особенными" личностями, вроде наркоторговцев, которые предлагают наркотики прямо на улицах Старого Города, или цыганок-проституток не самого презентабельного вида. Но отношение к месту всегда меняется с течением времени. Думаю, те из вас, кто когда-либо переезжал на новое место жительства, тоже испытывал перемены в ощущении: новое место поначалу ощущается абсолютно иначе, чем как оно ощущается впоследствии. То же самое у меня с Прагой. Хотя с Прагой я знаком лично уже шесть лет, все эти предыдущие шесть лет я жил в других местах, прежде всего в Брно, который, пускай и н