В последние годы стали учащаться случаи, когда, как минимум, на местах народные протесты и инициативы вынуждали белорусскую власть пойти на попятную. Из историй, которые на слуху, можно назвать протесты против брестского аккумуляторного завода, приведшие к отмене ввода его в эксплуатацию или сильное видоизменение (но не отмена) "антитунеядских" мер в 2017 году после протестов по всей стране. Также власть в 2018 году позволила отпраздновать 100-летие БНР, в Коссово под бело-красно-белыми флагами открыли памятник Тадеушу Костюшке, а в Лиде - великому князю Гедимину - и никто никого не разгонял.
Кажется, что Республика Беларусь образца 2019 года ощутимо отличается от Республики Беларусь, например, 2001 года. Действительно, в начале 2000-х потолок репрессий буквально давил на гражданское общество, тем самым приучив жителей Беларуси уже на подсознательном уровне, что сопротивляться власти либо нельзя, либо бесполезно, так как это сопротивление всё равно никто не поддержит. В конце 2010-х потолок уже выше, но заданная в ранние годы режима установка продолжает работать даже несмотря на то, что в относительном отношении жизнь многих людей ухудшилась по сравнению с "жирными" 2000-ми.
Но вот перед нами указанные выше примеры. Значит ли это, что режим всё-таки эволюционирует и естественным образом "очеловечивается"?
Да, белорусский режим оказался весьма живуч, в немалой степени благодаря удачно складывавшимся внешним обстоятельствам в 2000-х годах. Впоследствии, опять же, опираясь на внешние примеры - особенно на украинский - белорусский режим фактически получил готовую "методичку" по самосохранению. Средство выживания белорусского режима остался тот же - репрессивный аппарат. Единственное, что отличает Беларусь-2001 от Беларуси-2019 - это расположение красных флажков, при заступе за которые этот аппарат приводится в действие. Сегодня в Беларуси можно стать успешным и богатым: в последний год-два режим уже стал понимать, что богатых белорусов полезно не рэкетировать, а показывать их всем как подтверждение успеха белорусской экономической модели, хотя в большинстве случаев эти люди просто сумели приспособиться к трудностям белорусской бюрократии и на предложения белорусской власти о какой-либо помощи отвечают "спасибо за то, что мы при вашей власти смогли добиться таких результатов" - читай "спасибо, не нужна нам ваша помощь, не дай Бог".
Но если бы эти богатые люди пошли в политику с целью убедить государство в необходимости всеобщих реформ, а не создании каких-то ограниченных зон или отраслей, в которых всё можно, то они бы сразу больно стукнулись о потолок, установленный белорусскими властями - тот самый репрессивный потолок, за который обычным людям нельзя "прорастать".
В условиях Беларуси-2019 уже практически нереально этот потолок пробить снизу. Да, можно влиять на вещи, находящиеся ниже этого потолка, вещи, которые не касаются системных изменений, а только кратковременных и простых решений, не меняющих подход в корне. Потолок можно пробить только сверху, т. е. под влиянием внешних факторов. Даже само современное белорусское независимое государство образовалось без массовой борьбы со стороны белорусов. Беларусь - редкий пример европейского государства, которое не было создано созревшей нацией для самоорганизации, а на базе которого формируется нация, т. е. государство первично. Причиной этому является запоздалое и неполное формирование белорусского самосознания ещё в XIX - начале XX вв. Лишь сейчас, и то по-прежнему далеко не в полной мере, белорусы начинают осознавать себя как отдельную нацию в собственном национальном государстве. Однако, тот факт, что белорусы не являются хозяевами в собственном государстве, отталкивает многих от него. И это опасное явление, подрывающее национальную безопасность. Пока белорусы не ощутят, что они действительно способны в краткие сроки создавать положительные перемены в государстве, пока государство завязано на воле единственного человека, эта опасность будет сохраняться. Именно поэтому Беларусь, несмотря на кажущуюся стабильность, часто относится западными аналитиками к т. н. "хрупким государствам" (англ. fragile state).
И именно поэтому нет и веры в невинность текущих интеграционных проектов с Россией.
Комментарии
Отправить комментарий